Замысел Справедлiвага Жизнестроя

Normal 0 false false false MicrosoftInternetExplorer4 st1\:*{behavior:url(#ieooui) } /* Style Definitions */ table.MsoNormalTable {mso-style-name:”Обычная таблица”; mso-tstyle-rowband-size:0; mso-tstyle-colband-size:0; mso-style-noshow:yes; mso-style-parent:””; mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt; mso-para-margin:0cm; mso-para-margin-bottom:.0001pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:”Times New Roman”; mso-ansi-language:#0400; mso-fareast-language:#0400; mso-bidi-language:#0400;}

О люди! Воистину, Мы создали вас мужчинами и женщинами, сделали вас народами и племенами, чтобы вы узнали друг друга (А не для того, чтобы каждый из вас презирал других). Ведь самый уважаемый Богом среди вас тот, кто самый праведный. Поистине, Бог — знающий, сведущий! (Коран, 49:13).

…обобрать его велят; до пьяна гонца поят,
и в суму его пустую суют грамоту другую…
А.С.Пушкин

ФАКТОР ЭТНОГЕНЕЗА В ПРОЦЕССАХ УПРАВЛЕНИЯ ЦЕНТРАЛЬНО-ЧЕРНОЗЕМНОГО РЕГИОНА РОССИИ

Процессы реального управления, протекающие по ПФУ, предусматривают стадию распознавания (идентификации) фактора среды, либо внутреннего параметра объекта управления в целях его устойчивого по предсказуемости поведения под управляющим воздействием субъекта-управленца.

В толпо-элитарном обществе таковым объектом представляется либо вся суперсистема, состоящая из людей, либо её регион, где сопряжённый с ним интеллект уже проводит некое управление, и не обязательно по ПФУ. Первоочередной задачей управленца, входящего в управление по ПФУ, в этом случае, будет более или менее точная идентификация информационного обеспечения как фундаментальной, так и адаптационной частей деятельности элементной базы региона. И, в данном случае, никак не обойтись без анализа эгрегоров, господствующих над элементной базой региона, а они, в свою очередь, обусловлены этно-историческим фактором. Иначе говоря, прежде чем приступать к управлению, необходимо понять с каким объектом управления мы имеем дело: насколько он адекватен «серверу», называемому «Русский дух».

Для выполнения поставленной задачи необходимо обратиться к истории формирования городских и сельских социумов на территории Центрального Черноземья, имея ввиду, что издревле  это территория Дикого Поля, изначально не заселённая славянами и финно-угорами. По данным официальной российской историографии, к моменту начала колонизации Московским царством земель Дикого Поля («Поля», как его называла московская элита, или в современной терминологии  Центрального Черноземья) этот регион заселённым не был и был местом периодических кочевий татар Крымского улуса, либо базой для набегов ногайских татар на земли Москвы. В связи с этой точкой зрения, процесс заселения этих земель русскими переселенцами в XVII в. из Рязанских, Тульских и Московских земель в города-крепости засечных черт, «городки» (валовые крепости) и соседние с ними сёла шёл, если так можно выразиться, «на чистый лист»  чернозёмную целину, где никто никогда не жил, и, соответственно, где не было никакой социальной истории. Как исключение принималась точка зрения о переселении небольших групп украинского и донского казачества по приглашению или с разрешения Московского правительства для создания кавалерийского противовеса мусульманам-кочевникам. Причём выходцев с Украины в те времена в московских документах именовали «литвинами», то есть прибывшими с территории сопредельной Литвы, а своих, местных казаков, живших в низовьях Дона и по берегам его более северных притоков иногда именовали «поляками» – людьми «от Поля». Отсюда  очень распространённые в Южной России фамилии Литвин, Литвинов, как вариант  Литвак, а так же Полев, Полькин, Поляков.

Вместе с тем, советско-марксистские историки, в основном-то и известные широкой публике как исследователи освоения земель Центрального Черноземья, руководствуясь классовым подходом, вообще не занимались этнографией края, довольствуясь россказнями Нестора и других церковных переписчиков древней истории. По их теории  население Центрального Черноземья было классово детерминированным Соборным уложением 1649 г. и представляло собой многочисленное русское крестьянство, помещиков-феодалов и различные служилые прослойки крепостнического государства, жившие в городах-крепостях и обеспечивавших условия крепостной эксплуатации и несения гостягла. Согласно этой  марксистской теории, в нашем крае, так же как и по всей остальной России сложились феодально-классовые отношения, которые, затем, трансформировавшись в конце XIX в. в капиталистические, закономерно привели к революционным преобразованиям. Однако, при этом, замалчивались или «упускались из виду» однородные этно-культурные корни местных, довольно многочисленных «революционеров». Наряду с этим так же наблюдалось почти поголовное неприятие русским населением Центрального Черноземья  от рабочих до бедняков-крестьян идеи «социальной революции», ввиду чего подручным Ленина-Троцкого пришлось в некоторых уездах чернозёмных губерний вводить настоящий оккупационный (подумайте – чей!) режим силами не только местных, но и «присланных из Центра» партийно-советских функционеров с идиоматическими фамилиями. Об этом «феномене Вандеи» в своё время много писали тамбовские историки и литераторы (чего только стоят романы Н. Вирты «Расплата» и И. Елегичева «Оккупация», а так же монография доктора С. Есикова «Антоновщина»). Об этом же недавно вышедшая монография «Липецкий городской Совет 1917-1954 гг.».

Такого рода вопиющее несоответствие между сложившейся к началу 90-х гг. XX вв. точкой зрения официальной историографии на социальную природу населения Центрального Черноземья и «давлением» многочисленных фактов, заставили ряд исследователей обратиться к дореволюционным историческим источникам, ранее либо скрываемыми, либо не считавшимися советской историографией достоверными. Среди них наиболее информативными оказались труды Воронежской, Орловской и Тамбовской губернских учёных архивных комиссий, созданных при губернских статистических комитетах, а так же материалы самих статкомитетов. В частности. Так, в материалах к истории г. Ельца за подписью советника Ридингера мы встречаем удивительные факты: оказывается в области Верхнего Придонья, по рекам Тихая сосна и Быстрая Сосна (то есть на территории современных Елецкого, Задонского и Измалковского районов Липецкой области) дореволюционные археологи обнаружили многочисленные хазарские городища. В отчёте Тамбовского губернского статистического комитета о составе населения за 1897 г. из 22491 коренного жителя губернского центра имперская статистика только официально регистрирует 432 главы иудейских семей, в том числе 27 караимов, исповедовавших экзотическую форму иудаизма, характерную для его древне-хазарской ветви (в настоящее время справочники по истории и этнографии Крыма утверждают, что караимы исключительно «крымское» явление, так как они сохранились только там, как компактно проживающие общины в количестве нескольких сот человек). Причем интересна статистика распределения этого показателя по городам губернии (См.: Таблица 1).

Таблица 1. Плотность распределения населения иудейского вероисповедания в городах Тамбовской губернии[1].

Материалы первых и последних в России выборов в городские думы по закону Временного ─ правительства на выборах в Тамбовскую городскую думу регистрируют «удивительный» для непосвященных исторический факт: кроме традиционных «революционных» партий в Тамбовской городской избирательной комиссии были представители сразу от двух официально зарегистрированных сионистских организаций ─ Тамбовской сионистской организации (лидер ─ Фаня Наумовна Мовшовская) и Тамбовского сионистского комитета (лидер ─ Яков Монашевич Райзман) численностью до одной тысячи человек[2]. Возникает вопрос: откуда всё это в колонизуемых исключительно русскими переселенцами землях  ведь закон об осёдлой черте блокировал в 80-х гг. XIX в. внутреннюю миграцию центрально-европейских евреев из местечек Южной Украины в великорусские губернии. Значит, здесь мы имеем дело с компактно проживавшими до проникновения русских переселенцев местными носителями иудаизма, а ими были хазары, либо смешавшиеся с ними более ранние переселенцы, например, вольные казаки из беглых великоросских крестьян, поселившиеся в этих землях компактными селениями-станицами накануне их государственного освоения. На это указывает так же и местная топонимика (р. Иловай – Ало Фай, Матыра  Мет Ар, Шехмань  Ших Ман  похоже на еврейскую фамилию Шихман, с. Мельгуны  Малх хан  хазарин царского рода, с. Авдеевка ─ иудеевка ─ место компактного проживания иудеев на момент прихода русских переселенцев; Тербуны  по русски  тюрбаны  головные уборы кочевников, видимо, долго носившиеся на глазах у соседних русских сёл, Измалково – по фамилии местного уроженца-писателя из рода Малхов – т.е. хазарских «царских кровей» – однозначный иудей и т.д.). А в Мордовском и Петровском районах Тамбовской области до сих пор по некоторым деревням имеются старые караимские кладбища. Вывод один: кто-то (а кто мы знаем: историки В.П. Загоровский, В.М. Важинский, Ю.А. Мизис, Я.Э. Водарский) на уровне 2-го приоритета осуществил инверсию, написав (а, фактически, переписав) историю нашего края таким образом, что бы тот, кто пытается войти в управление региональными процессами непременно ошибётся при идентификации информационного обеспечения функционирования объекта управления и не сможет выработать правильный стереотип распознавания этого фактора, а, соответственно, его ошибка управления будет выше допустимой. И такое управление, вероятностно предопределённо будет «закрыто» руками носителей нечеловечных типов психики, управляемых периферией ГП.

В связи с изложенным, необходимо реконструировать этно-социальную историю Центрального Черноземья с учётом этой фактологии и тогда ранее не понятые события обретут смысл некой матрицы долгосрочного управления процессами эксплуатации ресурсов этого богатейшего края. Следуя этой концепции восприятия исторического процесса колонизации выдвинем гипотезу: в Северо-Восточной части Центрального Черноземья, в пойменных степных и лесостепных территориях с XIV в. (после завершения завоевательного проекта монгольского ханства) стали оседать потомки хазар, частично омусульманенные, (как и их собратья  авары-хазары Северного Кавказа еще во времена Халифата) под угрозой физического уничтожения мусульман-татар, и получив от Золотой Орды на право поселения соответствующий фирман. Двигаться эти переселенцы могли, в этот период, как из Северо-Западной части Центрального Черноземья (Черниговщины), где они уже более 500 лет безраздельно доминировали, либо из районов Северного Кавказа (места компактного проживания омусульманенных хазар-иудеев около 1000 лет). Последняя территория как точка возможного исхода маловероятна, учитывая резкие климатические отличия Северо-Восточной части Центрального Черноземья (полуказахстанский умеренный конитнентальный климат) от предгорий Северного Кавказа (причерноморский, близкий к субтропическому, климат).

На Вопрос о том: откуда они могли здесь появиться, на наш взгляд, вполне квалифицированно отвечает Вячеслав Манягин, обобщивший все известные исторические материалы по Хазарскому каганату в небольшой монографии «Операция «Белый дом»[3].

Вячеслав Манягин утверждает, что “особенно много выходцев из каганата поселилось на Черниговщине, в Новгород-Северской земле.

Новгород-Северская земля получила свое название от племени савиров, игравших значительную роль в образовании Хазарского каганата. Средневековый арабский историк и географ аль-Масуди даже называл хазар тюркскими савирами. Часть савиров поселившись на левом берегу Днепра и, постепенно смешиваясь со славянами дало начало племени

Северян.

Именно в силу наличия сильного тюркского элемента, Днепровское левобережье служило яблоком раздора между Русью и Хазарией. Вторая волна тюркских переселенцев, нахлынувшая на Черниговщину после разрома Каганата, привела к образованию центра крамолы внутри русского государства. Достаточно вспомнить о роли Северской земли в организации русской Смуты.

Таким образом, разгром Каганата не означал конца иудейского влияния в Восточной Европе. Чернигов второй по значению русский город, “ворота Киева”, был административным центром огромной территории от Рязани и Мурома до Белой Вежи (Саркела) и Тмутаракани. Черниговские князья нередко покушались на верховную власть в государстве, пользуясь при этом поддержкой местной иудейской диаспоры, столь многочисленной и влиятельной, что киевскому митрополиту Иллариону пришлось выступать против засилья иудеев в Чернигове”[4].

Приведенные выше данные свидетельствуют о том, что к началу колонизации Московским царством эти земли не были ни “дикими”, ни пустынными: здесь, на территориях бывшей Хазарии компактно проживали потомки хазарских иудеев, местами смешавшиеся, впоследствии, с русскими беглыми переселенцами из Московско-Рязанских земель. И там, где численность хазарских поселенцев была значительной, там происходила ассимиляция самих русских переселенцев, так называемым «половым путем» через браки русских мужчин с красивыми хазаро-иудейками. Последствия таких браков общеизвестны.

Принятые незадачливыми (социально безграмотными благодаря идеологии РПЦ) русскими переселенцами за МОРДВУ – по аналогии с представителями племён более северного Поценья (южной части Мещерского края), бывших подданными Орды и воевавшими в её войске, хазары-караимы быстро «перекрасились» (к удовольствию миссионеров РПЦ таких как святитель Питирим, получивший во время проповеди на берегу р. Цны мордовскую стрелу от которой и скончался) в православных и были зачислены в так называемые дворцовые крестьяне  привилегированную категорию крестьян несших только государственное тягло, а некоторые из них были записаны даже в казачьи части (например, жители «мордовского сельца Тонбов» были поверстаны в дворцовые крестьяне и записаны в местную сторожевую службу), что впоследствии позволило им пробиться в привилегированные сословия империи и даже получать личное дворянство.

На этот местный ─ исключительно «сельский» фермент регионального этногенеза наложился фактор переселенческой политики: незадачливое Московское правительство в 17 в. охотно принимало на службу в «польские» города-крепости целые таборы черкас-«литвин», выходцев из оккупированной польскими рыцарями Черниговщины. Эти оправославленные в разные периоды русской истории и обласканные московскими властями потомки савиров приобрели полный набор статусных признаков полноценных подданных российской короны. А произошедшая при Екатерине II некоторая либерализация вероисповедания опять позволила части потомков местных и мигрировавших с Черниговщины хазар выкреститься в караимов. При этом империя признала за караимами все гражданские права бывшие у православных, близоруко уповая на некогда смертельную вражду классической синагоги с караимской.

Таким образом, сложился специфический социум Центрального Черноземья, который можно охарактеризовать нижеследующим образом:

-русские переселенцы в построенных ими городах и селах;

-служилые православные переселенцы ─ потомки северян-савиров, осевшие в городах и пригородных слободах колоний-городов-крепостей;

-компактно проживающие сельские общины хазаро-иудеев и хазаро-караимов;

-мигрировававшие, преимущественно, из западных губерний Российской империи в колонии-города-крепости иудейские торговцы и ростовщики. В результате, сформировалась этно-социальная основа будущих достаточно многочисленных для сельской глубинки носителей революционного психотроцкизма, которая, при умелом эгрегориальном управлении должна была составить низшую  ашкенази  страту периферии ГП (высшая должна была остаться за евреями  выходцами из Центральной и Западной Европы  сефардами).

Эта двухуровневая социальная перегруппировка-стратификация была проведена в 80-е  90-е годы XIX в., когда в города края стали стекаться «капиталистые» евреи-предприниматели из более северных и западных городов империи. Их основным занятием стала перекупка зерна у местных производителей и «обвешивание» их при приёмке зерна на элеваторы и пакгаузы. Их подручными  весовщиками, кладовщиками и приказчиками стали местные хазары-караимы. Среди них начал свою работу Бунд, записывая последних в «еврейские пролетарии». Впоследствии, подавляющая часть бундовцев стала кадровой базой эмиссаров октябрьского переворота, «устанавливавших» в этой земледельческой провинции «советскую власть» троцкистского розлива.

В связи с изложенным, становится понятной массовость и ожесточённость гражданской войны в Северо-Восточной части Центрального Черноземья, которая велась потомками русских крестьян-переселенцев с ненавистными им потомками хазаро-иудеев (караимов), грабивших их как до революции формально цивилизованным, торговым путём, так и после революции в порядке оккупационного геноцида типа «продовольственной диктатуры» и «продразверстки». В свою очередь, особую жестокость, переходящую в откровенный садизм (выдающий корни фашиствующего семитизма) в отношении русских крестьян со стороны жидо-хазарских троцкистов-комиссаров вполне объясняется их подсознательной ненавистью к русским переселенцам-«оккупантам», занявшим исконно-хазарскую территорию и насадивших там культуру русской цивилизации. Поэтому вторым лексическим рядом революционной риторики губернских и уездных партактивов Центрального Черноземья конца 20-х ─ начала 30-х гг. здесь всегда звучала мысль о необходимости уничтожения русской деревни и традиционного русского города, с целью превращения всех потомков русских переселенцев в индустриальных или сельскохозяйственных рабов иудеев-партократов-троцкистов. Отсюда ─ противоестественная индустриализация «отсталого Чернозёмного Края», породившая региональную социально-экологическую катастрофу.

Однако, эта эгрегориально-одержимая ненависть оказалась упреждающе вписанной в планы ресурсного передела глобального надиудейского предиктора, использовавшего биороботов-хазар-савиров-иудеев, для овладения богатейшей чернозёмной пашней (в Тамбовской, Белгородской, Курской областях), природными ресурсами (Липецкий железорудный и металлургический комплекс, Курская магнитная аномалия), наукоёмким промышленным комплексом (оборонно-космический комплекс г. Воронежа и наукоёмкие НИИ), посредством вплетения различного рода акционерных обществ ─ бывших гос. предприятий в кредитно-финансовую паутину банков, страховых, инвестиционных и оптово-торговых компаний. Соответственно, все производительно трудящиеся на ставших де-факто иудейскими предприятиях подразделяются на две основные социальные страты: хазаро-иудейские надсмотрщики и русские рабы. Надсмотрщикам разрешают жить по западным стандартам и отдыхать на Канарах. Рабы так же могут делиться на группы: привилегированных рабов, лояльных системе иудейской эксплуатации, получающих достаточный доход, что бы питать иллюзию социальной справедливости и рабов-изгоев, возмутившихся этой несправедливости, и вследствие этого превратившихся в объект сверхэксплуатации на потогонных производствах и в сфере услуг или криминально-уголовного (в том числе и при соучастии властей) преследования. В связи с изложенным, всем, стремящимся найти Правду-Истину и стать концептуально властными сторонниками КОБ необходимо разъяснять специфику их положения рабов в оккупированном хазарской синагогой регионе. То есть рассматривать окружающих их людей не с точки зрения более удачливых или менее удачливых агентов свободного рынка, а с точки зрения их ролевой функции в оккупационном режиме, дабы не быть благонамеренными идиотами, призывающими безнравственных подручных иудейских оккупантов не творить зла. Ибо, безумие думать, что злые не творят зла!

Наличие такого рода особенностей в фундаментальной и адаптационной частях информационного обеспечения в деятельности элементов Центрально-Чернозёмного региона суперсистемы под названием «Русская цивилизация» налагает на алгоритм формирования вектора целей управления следующие особенности:

– этап идентификации в ПФУ должен основываться на осознании изначальной нерусскости подавляющего числа элементов, составляющих структуру управления сопряжённого, исторически возникшего в XX в. в регионе конгломерата на основе ветхозаветно-талмудической социальной доктрины, в связи с чем, апелляция в частных векторах целей к вероятностно существующим алгоритмам, свойственным русскому духу его возможных носителей, в статистике распределений имеющейся элементной базы будет изначально встроенной системной ошибкой управления, выходящей за пределы допустимого для устойчивого по предсказуемости управления;

– осознание этой этно-социальной, вписанной нерусскости должно привести к формированию специфического регионального стереотипа выявления кадрового потенциала для формирования соборного интеллекта на элементной базе региона;

– вектор целей создания межрегионального блока должен упреждающе вписывать как частные векторы целей, основанные на алгоритмах Русского духа, так и вектора целей, основанных на алгоритмах, свойственных исторически сложившемуся эгрегору народов, проживавших в Хазарском каганате;

– формирование программно-адаптивного модуля временной (на период выборов или иной политической кампании) или постоянно действующей в форме «конструктивной оппозиции местному режиму» общественной инициативы по реализации КОБ в нашем регионе должно проходить с учётом вышеназванного этно-социального фактора: управленцы берущие на себя ответственность за этот процесс должны помнить о деятельности оккупационной «разведки» и «контрразведки», в связи с чем им необходимо установить достаточно эффективный фильтр-карантин от проникновения в богодержавие злонамеренных имитаторов-провокаторов из категории хазаро-савирских надсмотрщиков над русскими рабами; такого рода фильтрационными пунктами могут быть различные краткосрочные курсы и семинары, где параллельно должны протекать два процесса одновременно: введение, под руководством «опытного инструктора» в основы КОБ и идентификация эгрегориальной принадлежности носителя нечеловечного типа психики. Откликнувшиеся на эту информацию ЧЕЛОВЕКИ немедленно должны подключаться к процессу формирования соборного интеллекта.

Липецкая аналитическая группа сторонников КОБ, февральмарт 2007 г.